Поблагодарив проводника и доктора, я протолкался через толпу зевак и побрел на стоянку такси; за щедрые чаевые портье в "Фонда Насьональ" отбил телеграмму Джексону, а я поднялся в свой номер и проспал до обеда, наказав разбудить меня в час, чтобы успеть на узкоколейку к копям. По пробуждении меня ожидала телеграмма, подсунутая под дверь: Джексон сообщал, что этим утром Фелдон был найден в горах мертвым; новость достигла шахты в десять часов. Бумаги оказались в сохранности, о чем немедленно проинформировали офис компании в СанФранциско. Итак, все переезды, спешка и нервы оказались потрачены впустую!
Понимая, что при любом повороте событий Мак-Комб все равно будет ждать персонального отчета о деле, я послал предупредительную телеграмму Джексону и занял жесткую скамью в поезде, идущем в сторону рудных приисков. Четыре часа спустя я дотрясся до платформы шахты номер три, где меня с дружеским рукопожатием ждал сам управляющий. Происшествие на шахте так взволновало его, что он даже не обратил внимания на мой изможденный вид.
История управляющего была короткой, и он пересказал мне ее по дороге к затерявшейся среди терриконов хижине, где лежало тело Фелдона. По его словам, с тех пор как год назад на шахте появился Фелдон, этот малый не отличался особой общительностью – скорее наоборот: постоянно возился в лаборатории с каким-то таинственным прибором, жаловался на шпионов и был до неприличного дружен с местными наемными рабочими. Хотя следует отдать ему должное, он хорошо знал свое дело, знал страну и ее людей. Часто надолго уходил в горы к индейцам и даже принимал участие в их древних языческих обрядах; вел разговоры о подземных богах и потусторонних силах, а также часто похвалялся своими необыкновенными познаниями в механике.
Последнее время Фелдон стремительно деградировал: стал болезненно подозрителен, почти не вылезал из своей берлоги и в конце концов решил присоединиться к своим проворовавшимся дружкам – видимо, когда иссякла его собственная доля.
|