Этого невозможно было отрицать – все спасатели таинственным образом были как будто приклеены к пеньковому тросу, который медленно, с кошмарной неуклонностью тянул их в море.
Наступил безмолвный; ужас, совершенно парализовавший физические и умственные силы оцепеневших, погрузившихся во власть хаоса наблюдателей. Их полная растерянность отражена в тех противоречивых показаниях, что они дали позже, и робкие объяснения, которые они по инерции пытались предложить в полнейшем отупении. Мне это хорошо известно, так как я был одним из этих очевидцев.
Даже те, кто боролся у веревки, после нескольких ужасных, но тщетных криков и стонов, уступили парализующему влиянию и с молчаливой обреченностью сдались на произвол неведомой силе. Они стояли в бледном лунном свете, тихо ожидая призрачную угрозу и монотонно покачиваясь взад-вперед, поскольку вода поднялась сначала до уровня колен, а потом бедер. Луна частично скрылась за облаками, и в полутьме цепочка покачивающихся людей походила на некую гигантскую зловещую многоножку, корчащуюся и сжимающуюся перед лицом ужасной подползающей смерти.
Веревка натягивалась все сильнее и сильнее, по мере того, как ее тянули в противоположных направлениях, а побережье постепенно покрывалось все более высокими волнами. Прилив медленно наступал, пока пляж, еще недавно заполненный смеющимися детьми и шепчущимися возлюбленными, не был поглощен непрестанно прибывающей водой.
Толпа охваченных паникой наблюдателей бросилась назад в тот момент, когда вода достигла их ног, в то время как мрачная цепочка людей, в жутком ритме покачивавшихся у веревки, уже наполовину погрузилась в воду и теперь оказалась на существенном расстоянии от наблюдателей на берегу. Застыла мертвая тишина.
Толпа, в беспорядке разместившаяся вне пределов прилива, смотрела на них в немой зачарованности. Никто не мог вымолвить ни слова, чтобы дать им совет, или оказать какую-то иную помощь.
|