А как насчет Огненного Возмездия? В Йемене я разговаривал с одним стариком, который вернулся живым из Багровой пустыни; он видел Ирем, Город столпов, и в подземных святилищах поклонялся Нугу и Йебу! Иэ!
Шуб-Ниггурат!
Сквозь срывающийся фальцет Кларендона послышался низкий смех Сурамы.
– Заткнись, ты, идиот! Неужели ты думаешь, что для меня что-то значит твой нелепый вздор? Слова и формулы, формулы и слова – что все это тому, чья сущность лежит вне их! Мы сейчас находимся в материальном мире и подчиняемся законам материи. У тебя есть твоя лихорадка, а у меня револьвер.
У тебя нет материала для опытов, а у меня – лихорадки, пока я держу тебя перед собой, а это оружие – между нами!
Это было все, что смогла услышать Джорджина. Она почувствовала, как все поплыло перед ней, и, шатаясь, выбралась из вестибюля наружу за спасительным глотком воздуха. Она понимала, что кризис, наконец, наступил, и что теперь, чтобы спасти брата от неведомых глубин безумия и тайны, ей срочно нужна помощь. Собрав остаток сил, она сумела добраться до библиотеки, где торопливо нацарапала записку, которую Маргарита должна была немедленно отнести Джеймсу Дальтону.
Когда старуха ушла, Джорджине едва хватило сил добраться до кресла. Упав в него, она застыла в оцепенении. Так она пролежала, казалось, вечность, замечая лишь, как из углов огромной угрюмой комнаты причудливо расползается полумрак. Ее мучили ужасные, смутные видения, которые одно за другим, как бесформенные призраки, проплывали в ее измученном затухающем сознании. Сумерки сгустились в темноту, но оцепенение не проходило. Затем в холле раздались твердые шаги, и она услышала, как кто-то вошел в комнату и достал коробку со спичками. Сердце ее почти замерло, когда один за другим в люстре загорелись газовые рожки, но тут она увидела, что вошедший – ее брат.
|