Что есть человечество? Ничто! Слава Богу, это грубое заблуждение больше никого не собьет с толку! Взрослый человек преклоняется перед истиной – знанием – наукой – светом – срыванием покровов и отодвиганием занавесов. Знание – это колесница Джаггернаута. Смерть заключена в наших действиях. Мы должны убивать, вскрывать, уничтожать – и все это во имя открытия и поклонения невыразимому свету. Богиня Наука требует этого от нас. Убивая, мы пробуем сомнительный яд. Нам нужно узнать его действие.
Его голос сорвался, словно выдохся, и Джорджина слегка вздрогнула.
– Но это ужасно, Эл! Ты не должен так думать! Кларендон язвительно расхохотался, и это что-то напомнило его сестре.
– Ужасно? Ты считаешь, то, что говорю я, ужасно? Тебе бы послушать Сураму!
Я тебе говорю, жрецам Атлантиды было доступно такое знание, что ты бы умерла со страху при одном упоминании о нем. Знание это существовало уже сотни тысяч лет назад, когда наши предки бродили по Азии в виде бессловесных полуобезьян! Отдельные слухи о нем ходят в безлюдных нагорьях Тибета, кое-что можно встретить в районе Хоггара, а однажды я слышал, как один старик в Китае призывал Йог-Сотота…
Он побледнел и сделал в воздухе странный знак вытянутым указательным пальцем. Джорджина по-настоящему встревожилась, но когда речь брата приняла менее возбужденные формы, она немного успокоилась.
– Да, это, может быть, ужасно, но и великолепно тоже. Я имею в виду поиски знания. Разумеется, тут нет никаких меркантильных чувств. Разве Природа не убивает постоянно и беспощадно, и разве кто-нибудь, кроме глупцов, страшится борьбы? Убийства необходимы для славы науки. Мы чему-то учимся через них, и мы не можем пожертвовать знанием ради наших чувств.
Послушай только, как сентиментальные люди вопят о вреде вакцинации. Они боятся, что она убьет ребенка.
Ну и что же, если убьет? А как еще можно обнаружить законы этого заболевания? Как сестре ученого, тебе бы следовало лучше знать все это, и не думать о чувствах.
|