Он привык получать то, что хотел, и воображал, что удача все еще сопутствует ему.
В первую неделю марта, через день-два после принятия закона, председатель совета тюрьмы прибыл в Сан-Квентин. Кларендона не было, но доктор Джоунз с радостью провел важного посетителя (между прочим, своего собственного дядю) по огромному лазарету, включая палату для больных лихорадкой, получившей печальную известность благодаря страху и усилиям прессы. К этому времени, невольно убежденный уверенностью Кларендона, что лихорадка не заразна, Джоунз с улыбкой объяснил дяде, что бояться нечего, и предложил внимательно осмотреть пациентов и особенно жуткий скелет, который некогда был настоящим гигантом, полным сил и энергии, а теперь, как он намекнул, медленно и мучительно умирал из-за того, что Кларен-дон не хотел давать ему необходимого лекарства.
– Вы хотите сказать, – воскликнул председатель, – что доктор Кларендон отказывается дать этому человеку то, что необходимо, зная, что его можно спасти?
– Именно так, – подхватил доктор Джоунз и замолчал, так как дверь открылась и вошел сам Кларендон. Он холодно кивнул Джоунзу и с неодобрением поглядел на незнакомого посетителя.
– Доктор Джоунз, мне казалось, вы знаете, что этого больного вообще нельзя беспокоить. И разве я не говорил вам, чтобы посетителей не впускали без специального разрешения?
Но председатель вмешался, прежде чем его племянник смог представить его.
– Простите, доктор Кларендон, но правильно ли я понял, что вы отказываетесь дать этому человеку лекарство, которое спасло бы его?
Кларендон холодно взглянул на него и ответил с металлом в голосе:
– Это неуместный вопрос, сэр. Я здесь начальник, и посетители не допускаются. Пожалуйста, немедленно покиньте помещение.
Председатель совета, втайне обладавший немалым актерским дарованием, ответил с большим высокомерием, чем было необходимо.
– Вы меня неправильно поняли, сэр! Я, а не вы, здесь хозяин.
|