Джорджина не возражала.
Она знала, что брат едва ли захочет терять в ее лице преданного управляющего, но верила, что он не будет препятствовать их счастью.
Позже в дом бодрым шагом вошел Кларендон. На лице его было написано менее угрюмое выражение, чем обычно. Дальтон, увидев в этом добрый знак, приободрился. Доктор крепко пожал ему руку и, как обычно, весело спросил:
"А, Джимми, ну как поживает политика в этом году?" Он взглянул на Джорджину, и она под каким-то предлогом ушла, а двое мужчин сели и заговорили на общие темы. Понемногу, через воспоминания об их прежней юности, Дальтон шел к своей цели, пока наконец не задал вопрос прямо:
"Элфи, я хочу жениться на Джорджине. Ты благословишь нас?" Внимательно глядя на старого друга, Дальтон увидел, как на его лицо легла тень. Темные глаза на секунду вспыхнули, а потом потухли, и в них вернулось привычное спокойствие. Итак, наука – или эгоизм – взяли верх!
– Ты просишь невозможного, Джеймс. Джорджина уже не беспечный мотылек, каким она была годы назад. У нее теперь есть место на службе истине и человечеству, и это место здесь. Она решила посвятить свою жизнь моей работе – хозяйству, которое делает возможным мою работу, и здесь не может быть дезертирства и потакания личным прихотям.
Дальтон ждал, когда он закончит. Все тот же старый фанатизм – человечество против личности. Доктор явно хотел испортить жизнь своей сестре! Потом он попытался ответить.
– Но послушай, Элфи, неужели ты хочешь сказать, что Джорджина так необходима для твоей работы, что ее надо превратить в рабыню и мученицу?
Где же твое чувство меры, мой милый? Если бы речь шла о Сураме или о комто еще, без кого твои эксперименты невозможны – это другое дело; но Джорджина всего лишь управляет домом. Она обещала стать моей женой и говорит, что любит меня. Разве ты имеешь право распоряжаться жизнью, которая принадлежит ей? Разве ты имеешь право?
– Хватит, Джеймс! – лицо Кларендона было каменным и бледным.
|