Дальтон аккуратно собирал для Альфреда все статьи, где о нем говорилось хорошо, и лично приносил их как предлог, чтобы увидеться с Джорджиной. Они, однако, не производили на ученого впечатления, вызывая лишь презрительную улыбку, и он, как правило, бросал их для ознакомления Сураме, чей глубокий раздражающий смех во время чтения доставлял доктору огромное удовольствие.
Однажды в начале февраля, в понедельник вечером, Дальтон пришел с твердым намерением просить у Клареидона руки его сестры. Дверь ему открыла сама Джорджина, и когда они направились к дому, он остановился приласкать огромную собаку, которая подбежала к нему и дружелюбно прыгнула на грудь. Это был Дик, любимый сенбернар Джорджины, и Дальтон вновь порадовался, что его любит существо, которое так, много значит для нее.
Дик был рад встрече – своим энергичным натиском он развернул губернатора почти на 180 градусов, тихо тявкнул и кинулся бежать между деревьями по направлению к клинике. Но вскоре он остановился и обернулся, как бы приглашая Дальтона последовать за ним. Дальтон так и сделал. Джорджина, которая всегда считалась с прихотями своего огромного любимца, знаком показала Дальтону, чтобы он посмотрел, чего хочет собака, и они медленно направились за псом, а тот с готовностью пустился вглубь западной части двора, где на фоне звезд над огромной кирпичной стеной вырисовывалась остроконечная крыша клиники.
По краям темных штор пробивался свет, – Альфред и Сурама еще работали.
Внезапно изнутри раздался слабый приглушенный звук, похожий на плач ребенка – печальный призыв "Мама! Мама!". Дик залаял, а Джеймс и Джорджина вздрогнули. Потом Джорджина улыбнулась, вспомнив о попугаях, которых Кларендон всегда держал для экспериментов, и потрепала Дика по голове, то ли в знак прощения за то, что он ввел ее и Дальтона в заблуждение, то ли желая убедить его, что он обманулся сам.
Когда они неспешно повернули к дому, Дальтон сказал, что хочет этим вечером поговорить с Альфредом об их помолвке.
|