Едва я затворил за собой дверь, как ноздри мои тут же уловили характерный – хотя и довольно слабый – запах зверя, из чего я и заключил, что хозяин дома наверняка промышляет охотой или трапперством, обрабатывая туши добытых животных прямо в стенах своего особняка.
Человек, столь любезно оказавший мне гостеприимство, сидел впросторном плетеном кресле, облокотившись на край отделанного мрамором стола. Его сухая, поджарая фигура была облачена в свободного покроя домашний костюм серого цвета. Сейчас, при свете мощной аргандовой лампы, я мог хорошо разглядеть его наружность, в то время как он с неменьшим интересом рассматривал меня. Он был на редкость привлекателен – тонкое выбритое лицо, мягкие, аккуратно подстриженные и уложенные льняные волосы, удлиненные, изогнутые дугой брови, сходившиеся под небольшим углом над орлиным носом, прекрасной формы уши, посаженные, пожалуй, чересчур низко и слишком сильно отодвинутые назад, и, наконец, глаза – большие, серые и настолько выразительные, что в первую минуту мне почудился в них фосфоресцирующий блеск. Когда он приветливо улыбнулся мне, я увидел потрясающе ровный ряд крепких, ослепительно белых зубов. Взмахом руки он пригласил меня сесть в кресло напротив, мимоходом продемонстрировав мне свою изящную, кисть с тонкими длинными пальцами, которые завершались тщательно ухоженными, слегка загнутыми ногтями миндалевидной формы. Все в нем говорило о незаурядности и утонченности натуры, и мне оставалось только гадать, почему при всем этом он предпочитает вести жизнь лесного отшельника.
– Извините за вторжение, – сказал я после довольно продолжительной паузы, – но я рассчитывал добраться до Глендейла затемно, а тут как назло случилась эта гроза, и мне волей-неволей пришлось укрыться в вашем доме.
Едва я успел закончить эту фразу, как за окном, будто в подтверждение моих слов, сверкнула яркая молния, а спустя несколько секунд вслед за нею раздался страшной силы раскат грома, от которого дом так и заходил ходуном.
|