Внезапно сердце мое забилось в каком-то нечестивом порыве; оно колотилось так бешено, словно хотело покинуть пределы моей бренной оболочки, Меня обуяло безумное и безудержное вожделение, но вожделение не плотское, а душевное. Подходя к гробу, я еле волочил ноги; покидая его, я летел, как на крыльях.
Траурный кортеж проследовал на кладбище. Я шел вместе с ним, ощущая непривычную бодрость во всем теле. Тот таинственный заряд, что я получил от мертвеца, был подобен живительному глотку колдовского эликсира, приготовленного по богомерзким рецептам Сатаны.
Все внимание горожан было сосредоточено на траурной церемонии, и перемену в моем поведении не заметил никто, кроме моих родителей. Зато в те две недели, что последовали за похоронами, происшедшая со мной метаморфоза была на устах всей округи. Лишь к концу названного периода, когда повод для сплетен практически исчез, болтовня заметно поутихла, а еще через пару дней я вернулся к своей прежней инертности – правда, уже не такой безнадежной и всепоглощающей, как в былые времена. Если раньше у меня даже не возникало желания выйти из своего обычного расслабленного состояния, то теперь меня все чаще стало донимать какое-то смутное беспокойство. Внешне я снова стал самим собой, и любители позлословить вынуждены были переключиться на более достойные предметы. Увы, они даже не подозревали об истинной причине моего кратковременного воодушевления, в противном случае они тут же отвернулись бы от меня, как от прокаженного. Да я и сам пока что не догадывался о той преступной страсти, жертвой которой я стал, – иначе я бы навеки удалился от мира и провел остатки своих дней в одиночестве и покаянии.
Беда не приходит одна, и, несмотря на пресловутое долголетие жителей Фэнхэма, в ближайшие пять лет последовала смерть обоих моих родителей. Сперва трагическая и нелепая случайность оборвала жизнь моей матери.
|