Где прежде целый был пирог,
Отсутствовал чудовищный кусок!
Тем временем, собравшись почивать,
Наш юный бард приготовлял кровать,
И на манер лидийский он готов
Любезничать с Владычицею Снов.
Ему с небес мерцает Орион,
В его лучах и засыпает он.
Вот из лощин полночною порой
Выходят эльфы длинной чередой:
Над спящею долиной танцевать,
Жилища смертных тайно посещать,
Заклятьями предупреждая тех,
Кто был охоч до сладостных утех,
Немудро кушал или много пил
Когда прохладный вечер наступил.
Сперва был дьякон Смит наказан так,
У коего дыханья "аромат"
От той субстанции происходил,
Что "эликсиром жизни" окрестил
Сам Холмс, – вокруг дивана встав кольцом,
Они смеются над его лицом,
А сны того клубятся всё плотней
Бесчисленными полчищами змей.
Затем они проходят всей толпой
В каморку, где, охваченный тоской,
Давно дрых юный наш Эндимион,
Смотря, небось, уже десятый сон.
Эльфийский вождь, спокойствием дыша,
Склоняется над спящим, не спеша,
И насылает после на него
Какое-то иное волшебство;
И спящий тут приоткрывает рот,
И белую По-эму выдаёт
Блистательным, отточенным стихом
Тем, чем хрустел недавно пирогом.
Aletheia Phrikodes [Истина Внарезку (др. гр.)]
Omnia risus et omnia pulvis et omnia nihil [Насмешка и пыль, и пустота во всех отношениях (лат.)]
Проклятых туч громадная гряда
В молчаньи неба удушила ночь,
Болота бормотанье заглушив,
Ветров осенних погребальный плач;
Ни звука нет, ни лучика во мгле
Бессонной рощи, где таится тень
Лощины отвратительной и вод
Бездонной лужи, чей порочит вид
Округу всю (никак нельзя узнать
Об их оттенке, ибо самый свет
Бежит её заросших берегов).
Невдалеке раскрыла чёрный зев
Пещера, спёртым воздухом полна,
Ближайшие деревья иссушив,
Что сучьями впиваются во мрак,
Тлетворно скособочившись.
|